Ольге Киселевой 58 лет. У нее миелобластный лейкоз, такой, что не лечится без трансплантации костного мозга. А поиск донора в европейском регистре стоит полтора миллиона по теперешнему курсу евро. И ее случай — самый трудный для благотворительных сборов. Потому что помогают детям и одиноким старикам. А почти шестидесятилетней женщине кто поможет? И я даже не очень верю в успех этого текста, в то, что кто-то откликнется. Я просто хочу рассказать вам историю про то что, бывает, снаряд дважды падает в одну и ту же воронку.

Это ведь довольно обычное дело — когда у немолодой женщины рак. Так ведь часто бывает, и так будет с каждым из нас, кто не успеет раньше умереть от чего-нибудь другого. Молоденькая доктор делает серьезное лицо, смотрит в бумажки и говорит — лейкоз. Тридцатилетняя дочь, живущая с матерью и воспитывающая внука, всплескивает руками и старается сдержать слезы. Внук чует, что с бабушкой что-то неладное, но ему ничего не объясняют, а ведут в спортивную секцию, как ни в чем не бывало, и он только видит, что у мамы глаза на мокром месте, а бабушка собирает вещи. И может быть, он спрашивает:

— А долго бабушка будет в больнице?

И еще дочь звонит сыну, то есть брату своему, который едет в это время в Сапсане из Петербурга в Москву и говорит:

— У мамы рак.

А поезд едет быстро, и связь все время пропадает, и тридцатишестилетний мужчина не может расслышать подробностей. Он понимает только, что у мамы рак, и это обстоятельство на несколько последующих лет радикально изменит его жизнь. Во-первых, мама перестает вдруг быть старушкой, по номеру которой надо каждый вечер из сыновней почтительности сделать телефонный звонок, и к которой надо раз в месяц привезти внуков на выходные. Становится вдруг тем, чем была тридцать лет назад — человеком, которого каждую секунду теряешь и страшно потерять. А во-вторых, все твои планы отменяются. Ты не поедешь с семьей в отпуск, который вы с женою так тщательно планировали. Потому что нужны деньги маме на лекарства и нельзя оставить маму так надолго. Ты не получишь повышения на работе, на которое рассчитывал, потому что не сможешь ничего делать сверхурочно и нравиться шефу и даже в рабочее время шеф будет то и дело заставать тебя разговаривающим по служебному телефону про какой-нибудь Гливек или в служебном компьютере ты будешь искать для мамы ночную сиделку. И вообще у тебя в следующие несколько лет не будет деловитого и оптимистичного выражения на лице.

И у самой пациентки (у Ольги нашей) тоже жизнь меняется до неузнаваемости. Никаких больше бабушкиных забот типа отвести внука в садик или спечь на праздник пирог. А везут на каталке, делают пункции, устанавливают катетер в подключичную вену, слабость, тошнота, еле-еле волочешь ноги по больничному коридору и катишь рядом с собой стойку с капельницей. И это не неделю полежать в больнице, а полгода. И потом еще год амбулаторно. И еще год пункций. И поддерживающие лекарства…

И за три года, пока мама лечится от рака, семья выпотрошена. Потрачены все сбережения. У всех, у кого можно было попросить помощи — уже попросили. Израсходованы все душевные силы. Но слава богу ремиссия. Поживет еще мама. Не помрет в пятьдесят пять лет. Повозится с внуками. Попечет пироги…

Так вот, Ольга Киселева в пятьдесят пять лет вылечилась от лейкоза. Потом была короткая передышка для всей ее семьи, а в пятьдесят восемь лет она заболела другим лейокозом. Она говорит мне:

— Знаете, самое ужасное ощущение, что все это дежавю какое-то. Что все это уже со мной было.

Молоденькая доктор делала серьезное лицо. Дочка всплескивала руками. Дочка звонила сыну в то время как тот ехал Сапсаном из Петербурга в Москву. Брали пункцию. Ставили катетер в подключичную вену. Стойку капельницы катала уже с собой даже в уборную…

Я расспрашивал доктора подробно. Этот второй Ольгин лейкоз ни в коем случае не является продолжением первого. Тот был промиелоцитарный, а этот миелобластный. Этот второй — не рецидив первого. Современная наука не видит между двумя Ольгиными лейкозами никакой связи. Это две разные болезни, случившиеся с нею с перерывом в пять лет.

Ту первую они победили. К началу второй семья вымотана и морально, и материально. Но никуда не денешься — надо все с начала.