Я рядом
Как жены и сестры поддерживают своих родных в борьбе с лейкемией.
27.11.19 — Статьи
Болезнь, тем более такая непростая, как лейкоз, это всегда испытание — не только для тех, кто лечится, но и для тех, кто рядом. Перед вами две истории, которыми поделился Фонд борьбы с лейкемией. Жена и сестра, прошедшие с братом и мужем от начала и до конца лечения, ставили капельницы, утирали слезы, готовились к худшему и заставляли мечтать.
Старшая сестра
Они вместе сколько себя помнят. Брат и две сестры: Вадим, Нелли, Оксана Дзугкоевы. Оксана старшая из троих, но и она без сестры была в этом мире всего год, а без брата — два года. Кто из нас помнит себя в два года? Нет, в памяти они всегда были вместе. Как сросшиеся стволы горных берез — тех, что покрывают ущелья Северного Кавказа.
Старшая сестра, впрочем, всегда чувствовала особую ответственность за младшего брата и всегда любила его особенно нежно. Они еще и удивительно похожи. Одинаково улыбаются тонкими губами, с одинаковым выражением — чуть печально и спокойно — смотрят на мир карими глазами. Даже взрослая жизнь не разлучала их надолго. На праздники, на памятные события они всегда возвращались во Владикавказ — город, где дом, где еще жива мама.
Но однажды, когда Вадим вернулся домой в очередной раз из Анапы, где работал администратором гостиницы, он был сам не свой. «Мне сказали, что это кровь, что-то с кровью», — сообщил он родным. В больнице Владикавказа у Вадима взяли пункцию и срочно дали направление в Москву, в Гемцентр. Тогда Оксана тут же бросила работу, собрала вещи и повезла брата в аэропорт. Вот там, в самолете, высоко в небе, Оксана и сказала брату, что у него с кровью. «Почему Минздрав дал направление в Москву, если диагноз еще не пришел?» — спросил Вадим. А Оксана ответила: «Пришел».
Острый миеломонобластный лейкоз, рак крови. И Вадим словно вернулся в детство. Не потому, что хотел этого, а потому что стал слабым, как ребенок. Он лежал на больничной койке с температурой под 40 градусов и словно пудовой гирей на груди, а сестры по очереди (Нелли как раз живет в Москве) кормили его с ложечки, меняли судно, мыли, переворачивали, одевали и целовали на ночь. Это не страшно и не стыдно — снова стать маленьким братом, когда о тебе так заботятся.
Самым тяжелым для Оксаны во время болезни брата была невозможность действенной помощи. Она привыкла, что это в ее силах: кидаться на выручку и разводить тучи руками над головой младшенького. А тут: без конца меняются капельницы, уколы, таблетки, и ему все время больно и плохо. Но нельзя все это отменить и чем-то помочь: только так идет борьба с раком. Тогда Оксана буквально заставляла брата мечтать. О далеком доме, о цветущих садах и ледяных горных реках. Вадим сопротивлялся недолго, очень быстро эта игра захватывала его. Только чаще всего он и мечтал — как ребенок, о том, что ему нельзя. Там, в своем воображении, они с Оксаной устраивали целые пиры в палате гематологического отделения в больнице посреди Москвы. В воздухе проплывали огромные яичницы на скворчащих, плюющихся жиром сковородках, под потолком громоздились горы осетинских пирогов, сочащихся маслом, с огненными и волшебно-нежными начинками — тыква, свекольная ботва, картофель и сыр, много прекрасного сыра. «Скоро мы все это попробуем, обещаю — говорила Оксана, — только дай срок». И Вадим соглашался.
Оксана никогда не плакала при брате. Лечащая врач запретила ей это строго-настрого: «Запомни: когда заходишь в палату, убрала слезы, надела улыбку и вперед — только так».
И Оксана ни разу не сорвалась. Впрочем, нет, только однажды. Они же с братом очень похожи, помните? Поэтому, когда стало понятно, что Вадим не справится с лейкозом без трансплантации костного мозга, Оксана была уверена, что подойдет ему как донор. Совместимость костного мозга двух родственников — большая удача, а двух неродственников — большая редкость, в среднем — 1 на 10 тысяч. Но Оксана не подошла, а времени оставалось совсем мало — лейкоз не ждет, он убивает. Конечно, она плакала.
Тогда на помощь пришли жертвователи «Фонда борьбы с лейкемией» — донора нашли в европейском регистре. Вадима спасли.
Уже прошел год, как Вадим дома. Они живут вместе со старшей сестрой и мамой во Владикавказе, и почти каждую неделю Вадим по старой привычке немного играет в маленького: просит приготовить ему осетинский пирог. А Оксана отвечает: «Ой, да хоть десять. Это такая малость, дорогой». И все у них отлично.
Страхи Алины
В нейробиологии есть такой принцип: если вы сможете это назвать, вы это приручите. Но Алина Кондратьева считала, что, если она озвучит мужу его диагноз, болезнь уже никуда не уйдет. Ей казалось, пока слово «лейкоз» не прозвучало, ничего страшного еще не случилось. Так маленькие дети при слове «прятки» закрывают ладонями глаза и думают, что их не видно.
Ее муж, Саша, уже лежал в 52-й городской клинической больнице, но еще не знал точно почему ему так плохо, да и спрашивать не было сил. Зато с Алиной врачи разговаривали максимально жестко: «У вашего мужа лейкоз, готовьтесь к худшему». Алина слушала и думала: если Саша услышит это, он не вынесет. А потом однажды она опоздала к утреннему обходу, и врачи Саше все рассказали — и про лейкоз, и про лечение, и про вероятные прогнозы жизни и смерти. И ничего не случилось. Даже напротив, стало легче. «Если вы сможете это назвать, вы это приручите». Это первый страх, который Алине надо было победить, чтобы жить дальше.
Второй — страх оставить мужа хоть на час одного. Одного наедине с болезнью, а значит и со смертью, как казалось Алине. Первые недели две она не могла заставить себя уехать из больницы. Дома ее ждали две дочки, одна — полугодовалый грудничок, но Алина верила: стоит уехать, что-то случится.
«Меня колотило и внешне, и внутренне, я успокаивалась, только когда муж был рядом, когда я чувствовала его, могла до него дотронуться». Каждая ночь дома была мучением, каждое утро в больнице приносило радость: он живой, все хорошо. С этим страхом справиться Алине помог уже сам Саша. «Он заботливый, даже слишком заботливый, — говорит Алина. — Наверное, поэтому он был совершенно спокоен. Это спокойствие передалось и мне. Я поверила, что он справится».
За душевное равновесие Саши Алине, правда, тоже довелось испугаться. Наверное, всего один раз за все месяцы лечения. Общительный и компанейский он быстро сдружился с соседями по гематологическому отделению — «друзьями по несчастью». Знаете, как бывает, наверное, только в больнице, когда пациенты и ухаживающие близкие становятся практически одной семьей. Когда не боишься терять волосы во время химиотерапии, потому что все вокруг лысые и даже посмеиваются друг над другом, когда не считаешь неудобным попросить чужого родственника позвать врача, когда не стесняешься заплакать, если очень плохо и обнять плачущего. Алина с Сашей тоже сдружились со всеми крепко-накрепко, особенно с Сашиным соседом. Но лейкоз — это такая болезнь... Однажды приходит смерть и кого-то забирает. Вот и Сашиного соседа тоже. И именно это Сашу почти сломило. Не правда о диагнозе, не боль и осложнения во время химиотерапии, а известие о том, что вся их борьба вдруг может стать напрасной. Наверное, он бы сдался, если бы не Алина и дочки.
И про еще один страх Алины. Да, они победили. Два года борьбы и победили. После трансплантации костного мозга Саша вернулся домой, обнял дочек, зажил такой непривычной обычной жизнью. И все у них теперь по‑старому, как в любой семье: занятия с детьми, ожидание выходных, хмурые будни, милые сюрпризы и смешные ссоры. Хотя нет, что касается ссор: Алина почти разучилась ссорится. Вот уже на языке вертится какая-то не злая колкость, вот уже хочется дать волю усталости или раздражению, а внутренний голос вопит испуганно: «Алина, остановись!» Или вот Саша мечтает скорее выйти на работу: «Пора уже, что страшного? Все страшное позади». А Алина вздыхает. Потому что ей страшно до сих пор. Когда-нибудь это, наверное, пройдет — жизнь долгая. Страх возможной близкой потери почти исчезнет, а его причина — любовь — останется. Когда-нибудь. У них впереди теперь очень долгая жизнь.
Текст: Мария Строганова, специально для «Домашний Очаг»
