Где именно он ломается и что с этим делать.
28.01.20 — Статьи
Перед самым Новым годом Русфонд и Фонд развития межсекторного социального партнерства провели маленький круглый стол о современных подходах к лечению некоторых лейкозов. Мы собрали специалистов и благотворительные фонды, которые занимаются раком крови. Для лечения рака уже существуют препараты нового поколения — таргетная терапия. Эти лекарства очень эффективные, но очень дорогие. В России они применяются, только если ничто другое не помогло. Экономически это объяснимо. Но дело в том, что чем больше устаревших препаратов пациент примет, прежде чем начать принимать современные, тем больше будет изможден его организм побочными эффектами. И тем меньше шансов, что таргетные препараты помогут.
Открывавшая круглый стол директор Фонда борьбы с лейкемией Анастасия Кафланова назвала десяток серьезных проблем современной российской онкогематологии. Плохая диагностика, нехватка специалистов, недостаток лабораторий, перебои с лекарствами, даже такими простыми, как преднизолон. Отсутствие реабилитации для пациентов, перенесших лечение. Отсутствие психологической помощи. Недостаток коек для трансплантации костного мозга.
На фоне всех этих проблем тот факт, что в России почти не применяются новые таргетные препараты, возможно, не главная проблема. Но самая разрешимая. Их можно просто купить и применять, были бы деньги. Однако таргетные препараты, такие как ибрутиниб и венетоклакс, стоят полмиллиона рублей в месяц для одного пациента и применяются длительно.
Только хроническим лимфолейкозом заболевают в России почти 5 тыс. человек в год, но ибрутиниб за пять лет его существования на рынке получили не 25 тыс., а всего тысяча человек. Ибрутиниб и венетоклакс в России — препараты последней надежды. Их применяют, когда все другие методы лечения испробованы и не имели эффекта.
Однако, говорит доктор Елена Стадник из НМИЦ имени В.А. Алмазова (Санкт-Петербург), про 7% первичных пациентов и 40% пациентов с рецидивами заранее может быть известно, что, кроме таргетной терапии, им не поможет ничто. Если есть поломка 17-й хромосомы, таргеты надо применять сразу, потому что обычная химиотерапия все равно пациента не спасет. Он все равно придет к необходимости таргетов — только измученный заведомо бессмысленным токсичным лечением.
Более того, в США и Европе, по словам доктора Стадник, от обычной химиотерапии уже отказались — сразу начинают с таргетных препаратов. Это, конечно, значительно удорожило лечение рака крови, но жизнь пациентов и ее качество представляются западному обществу более важным.
Профессор кафедры управления Санкт-Петербургского химико-фармацевтического университета Алла Рудакова признает, что не только в России, но и во всем мире при выборе лечения принимают в расчет не только клиническую, но и экономическую его эффективность. Иными словами, как это ни страшно звучит, у человеческой жизни есть пороговая цена и ни одно государство в мире не переступает этот порог. Другое дело, что во многих развитых странах порог этот значительно выше, чем в России. И совсем уж третье дело, что применение таргетных препаратов в России, по словам профессора Рудаковой, финансируется неэффективно. Эффективнее было бы исследовать пациентов на поломку 17-й хромосомы, покупать меньше ибрутиниба и больше венетоклакса — но это уже слишком сложные фармакоэкономические расчеты, которым нет места в этой колонке.
А вот для чего в ней есть место, так это для описания явной ошибки Минздрава. В клинических рекомендациях Минздрава таргетные препараты есть. Правила их применения описаны, хоть врачи и экономисты, как мы видим, считают эти правила неэффективными. А вот стандарты лечения лейкоза и, следовательно, тарифы, по которым государство оплачивает это лечение, не обновлялись с 2006 года — времени, когда никаких таргетных препаратов на рынке еще не было.
То есть одной рукой Минздрав таргетное лечение рекомендует, а другой рукой не дает бюджету это лечение финансировать.
Валерий Панюшкин, специально для Коммерсантъ
