Бубнова Инна

Февраль 2019

У Инны случился рецидив: лейкоз вернулся, длительное лечение не помогло. На этот раз Инна в ремиссию так и не вышла, 11 февраля она погибла. У нее остался сын четырех лет, который так и не успел привыкнуть называть Инну «мамой»...

Август 2017

Сбор закрыт! Спасибо всем, кто помог собрать необходимую сумму для повторной заготовки лимфоцитов от зарубежного донора. С вашей помощью мы собрали 605 922 рублей. Фонд оплатил счет из немецкого регистра на 9516 евро, и в мае Инне произвели два вливания привезенных из Германии лейкоцитов. Сейчас состояние Инны удовлетворительное, ее отпустили домой. Она занимается своим малышом и радуется общению с ним. Следующее вливание лейкоцитов предстоит в сентябре. Еще раз спасибо вам, что помогаете Инне и ее малышу быть вместе!

Март 2017

Инне Бубновой тридцать семь лет. А раком крови она заболела два года назад, в тридцать пять. И она заболела на восьмом месяце беременности.

Беременность разрешили кесаревым сечением. И сразу после Инну положили в Гематологический научный центр на химиотерапию. Ребенка она не видела.

Между курсами химии Инне тоже не удалось попасть домой даже на несколько дней. Беременность, рак крови, кесарево сечение и химиотерапия вместе оказались слишком тяжелым испытанием, и у Инны случился инсульт.

Ребенка она не видела. Увидела впервые, когда мальчику было четыре месяца. После очередного курса химии и перед трансплантацией костного мозга доктор разрешила Инне выйти из клиники и взглянуть на сына, которого муж нарочно привез из Ивантеевки в Москву.

Инна узнала коляску, узнала комбинезончик, который покупала малышу еще до рождения, но ребенка она видела впервые и только умом понимала, что это ее сын. И малыш тоже перепугался, когда его пыталась взять из коляски на руки никогда прежде не виданная женщина.

Потом была трансплантация. Трансплантация — это долго и тяжело. Инфекционные осложнения, грибковые осложнения, воспаление легких, реакция «трансплантат против хозяина»... Инна вышла из клиники, когда сыну было уже полтора года.

Мальчик уже говорил. И называл мамой сестру Инниного мужа. А Инну никак не называл. И, разумеется, не помнил, как она ненадолго брала на руки его четырехмесячного.

Инне понадобился год внимательного терпения, чтобы мальчик начал называть мамой не только сестру Инниного мужа, но и саму Инну. Единственной мамой своего ребенка Инне пока стать не удалось. Удалось стать только второй мамой.

И в ближайший год как минимум стать единственной мамой своему сыну Инне не удастся.

Потому что у нее молекулярный рецидив. Инна цепляется за слово «молекулярный». Ей кажется, что «молекулярный» — значит «маленький».

Но нет. Практически Инне предстоит еще одна трансплантация костного мозга. Практически — всё сначала. Инфекционные осложнения, грибковые осложнения...

И ребенок опять забудет называть мамой.

И это в лучшем случае. Потому что заготовка второй порции костного мозга для Инны стоит почти столько же, сколько стоила первая — 576 тысяч рублей.

А денег нет. У семьи, которая борется с раком крови два года, никогда не бывает денег. К моменту выздоровления почти любая семья бывает разорена раком крови до нищеты. И на второй виток борьбы никто никогда не рассчитывает.

Помогите им. Может быть, ребенок научится называть Инну мамой хотя бы к пяти годам. Узнает маму не по фотографиям и не по смутным воспоминаниям двухлетки.

Январь 2016

Инне 35 лет. У нее острый лейкоз, который проявился на восьмом месяце беременности. Нет-нет, не беспокойтесь, ребенок жив и здоров, мальчик. Только Инна не видела сына первые четыре месяца жизни, а потом побыла с ним недолго и снова легла в Гематологический центр — на трансплантацию. Иначе ее лейкоз не лечится. Нужны деньги на поиск донора, чтобы Инна увидела, как ее сын вырастет, пойдет в школу, женится и... какие там еще события в жизни детей должны увидеть родители?

Она ничего не помнит. Помнит только, как сдала в женской консультации очередной, обычный для беременных анализ крови и как из женской консультации позвонили и попросили анализ пересдать. Потому что аппарат что-то засбоил, дал какие-то невозможные совершенно результаты. И какие потом вытаращенные были глаза у доктора в женской консультации, когда и повторный анализ дал те же самые результаты — невозможные, нечеловеческие, с такой кровью не носят ребенка, не рожают, вообще не живут. Это же лейкоз! Доктор перепугалась и растерялась. На восьмом месяце беременности лейкоз.

Еще Инна помнит, как лежала на операционном столе, как ей кололи что-то седативное в вену и давали маску с наркозом, чтобы делать кесарево сечение и спасать слегка недоношенного ребенка. Потом темнота.

Инна не помнит, как проснулась после операции, потому что после операции она не просыпалась. Почти сразу после у Инны случился инсульт. Так бывает. Редкий человек выдержит сразу беременность, операцию, рак и химиотерапию. Четыре следующих месяца она провела в реанимационной палате.

Врачи считали, что она довольно быстро пришла в сознание. Ну, в смысле реагировала на голос, отвечала на вопросы, ела еду... Но Инна не помнит ничего этого.

Ее воспоминания начинаются с того момента, как ей впервые разрешили выйти из палаты на улицу. Наверное, она и прежде вставала и ходила, но не помнит как. А тут оделась, дошла до лифта. Долго ждала, пока лифт приедет и думала, как бы не упасть от слабости. Потом думала, как бы не упасть в лифте. Вышла из больничного холла, и на свежем воздухе стало полегче.

А потом увидела коляску. Синюю коляску, ту самую, которую еще до болезни покупала для будущего ребенка. Коляску вез Иннин муж. А в коляске лежал ребенок в том самом голубом комбинезончике, который Инна покупала для будущего своего сына еще до болезни. Ребенок проснулся и заплакал. Инна попыталась взять его на руки, но сначала от слабости не смогла. Муж помог. И Инна понимала, что это ее сын, но он был уже совсем большой мальчик, четырехмесячный, уже научился переворачиваться и держать голову. И муж сказал, что мальчик узнал маму, даже несмотря на то, что никогда прежде не видел.

Через несколько дней после этого первого свидания Инну отпустили домой. Ненадолго. Врачи сразу говорили, что то улучшение, которое с нею происходит — это не выздоровление, а краткая ремиссия. Они сразу говорили, что при таком лейкозе, как у Инны, рецидив неизбежен. Сразу говорили, что обязательно нужно делать трансплантацию костного мозга. Но Инна не хотела верить.

Мальчик научился сидеть. Так забавно было играть с ним в погремушки. Так трогательно было купать его и переодевать. Кормить детским пюре и вытирать влажной салфеткой перемазанные творожком щеки. К тому же муж, которому слишком много приходилось возиться с малышом, пока Инна была в реанимации, потерял работу. И Инна тянула время, не возвращалась на трансплантацию в Москву из своей Ивантеевки в надежде, что муж вот-вот найдет заработок. А врачи говорили же, что не надо тянуть с трансплантацией. Говорили же, что рак вернется.

И рак вернулся.

Текст: Валерий Панюшкин